Медвежий замок - Страница 30

– Кочевряжится! Хочет показать и удаль, и богатство.

– Ну-ну, – усмехнулся Норманн. – Пусть показывает, а мы полюбуемся.

«Кулак сотника» оказался огромной шипастой булавой с навершием не менее пяти килограмм. Такое оружие в умелых руках имело шанс сломать фанерный шит. Из прочитанной во время срочной службы литературы Норманн знал о широкой популярности дробящего оружия. Не зря стилизованная булава во всех странах является символом королевской власти. С ней воевали Илья Муромец и доблестные рыцари крестовых походов, арабы и монголы. Удобное универсальное оружие родилось самым первым и не уступило своего места ружьям, трансформировавшись в полицейскую дубинку. Меч в большей мере понт денег, в реальном бою уступает кинжалам, на которых порой делали специальные вырезы – «ломатели мечей». Коротенькие римские гладиусы или их греческие аналоги отражали стиль нанесения удара. Гоплиты и принципы никогда не били по головам и щитам, при этом неизбежно побеждали вооруженных топорами варваров.

Войко, под ободряющие крики толпы, поставил между торговыми рядами две добротные табуретки, на которые положил краями щит с оскаленной мордой пантеры. Под смешки публики подмигнул Норманну и взял тяжелую булаву. Народ замер, не хватало только барабанной дроби. Красуясь, прошел рядом со щитом и неожиданно ударил с сильным круговым замахом и приседанием. Фанера спружинила, «Кулак сотника» вывернулся из руки, саданув дружинника шипами в грудь, а рукоятью в лицо. Собравшаяся толпа ошеломленно охнула, а Войко рухнул в нокауте. Девки завизжали, мужчины бросились к щиту – цел, только несколько вмятин и длинных царапин по первому слою стального покрытия. Оно и верно, фанера «сыграла» под булавой, погасила сильный удар да еще дала сдачи.

Пока публика рассматривала щит, стучала по нему костяшками пальцев, царапала ногтем и так далее, Норманн собрал деньги и аккуратно сложил в запоясной кошель. Он в своем праве, деньги его, и стесняться здесь нечего. Известно, реклама – двигатель торговли, пока одни чуть ли не обнюхивали щит, самые бойкие обступили Сельгу с желанием купить «тот, что с кошачьей мордой». Выг задрал цену едва ли не вдесятеро. Какой там! Раскупили влет, а поцарапанный «боевой» образец ушел с наценкой как память о небывалом зрелище.

Расторговав щиты, Норманн с Выгом продолжили свой традиционный обход рынка. Лен да пенька, что осталось в памяти со школьной программы, на поверку оказались огромным выбором разнообразных товаров. Больше всего поражало мыло, ящики обычного хозяйственного для стирки соседствовали с ароматными кусочками всяких земляничных, хвойных, репейных и прочих разноцветных сортов. Этот товар немецкие гости вывозили целыми кораблями. Другой неожиданностью стали кожевенные ряды. Юфть и лосины приятно ласкали руку, а качество Руслан уже оценил по изготовленной одежде. Ткань оказалась не просто грубой рогожей или беленым полотном, здесь лежали рулоны привезенного из Персии шелка, бархата и батиста. Вообще персидские ряды удивляли своим разнообразием, здесь и сандаловое дерево, и швейные иглы, и пряности, и бисер, и бумага, и ковры, а вот самих персов было очень мало.

В Гостином дворе лежали горки шлифованных самоцветов и сверкающие кристаллы необработанных камней. Тщательно рассортированный по размеру жемчуг продавался на развес. Здесь же Норманн узнал, что раковины-жемчужницы собирают и на северном берегу Онежского озера. А вот готовых ювелирных изделий не было, что дало повод поразмыслить над собственными способностями. Персы выставляли в изобилии серебряную и золотую посуду с традиционной арабской чеканкой. Обратил на себя внимание и бисер. В данной теме Норманн был ас, он знал не только приемы шитья этими разноцветными стеклянными шариками, но и умел их изготавливать. Именно планы на дальнейшую спокойную и безбедную жизнь приводили его к городской стене. Справа от ворот кучковались ватажки и одинокие воины. Они нанимались на сопровождение караванов по России и по Волге, которая называлась Итиль. Сюда он никогда не заглядывал, раз прошелся и зарекся – разбойничьи физиономии и настороженные взгляды оставили неприятное ощущение.

Зато по левую руку сидел со своими семьями мастеровой люд. У всех одна и та же история, не смогли вернуть долги, а кредиторы забрали дом и мастерскую. На лугу возле лодок уже дожидалось несколько семей кузнецов и гончаров. Нашел две уникальные семьи белошвеек, где мужчины помогали женам и дочерям. Ахилл одобрил идею набрать своих рабочих, при условии, что они трудятся за деньги, оплачивая проживание и пропитание. Норманн хотел найти ткачей, прясть и ткать умели практически все, но чтоб жить только ткачеством – на «бирже труда» таковых не находилось. Сманивать людей из чужих мануфактур считалось позорным делом, приходилось каждый день наведываться к городским воротам. Судя по всему, Ахилл заканчивал расчеты с покупателями. Лодки Выга потихоньку уходили из затона и собирались в Подпорожье для последнего перехода домой.

– Эй, мурман, иди сюда! – послышался призыв со стороны кожевенников.

– Здравствуйте, добрые люди. Зачем позвали?

– И тебе здравствовать! Нашлись для тебя ткачи!

– Где же они?

– Да вот у стены пригрелись, вчерась на ночь глядя из Торжка пришли.

Молодой человек посмотрел в сторону, где сидела большая группа уставших с дороги людей. Его, видимо, поджидали, сорокалетний мужчина пружинисто поднялся с земли, подошел и вежливо без подобострастия поздоровался.

– Здравствуй, хозяин. Слышал уже про тебя, возьмешь нас?